— Знакомьтесь, девочки, это моя дочь Лиза, — волнуясь, представила её нам баба Катя.
Ну, окей, дочь так дочь…
— Будешь с нами в догонялки? — предложила ей я.
— Я потом… постою пока… — растерялась она.
— Что же ты, Лизонька, — сказала ей баба Катя и ласково протянула руки навстречу девочке, — подружилась бы, они хорошие.
Лиза шарахнулась от неё также испуганно, как и от нас. Она отошла к турникам и обвилась вокруг трубы.
— Не привыкла ещё, — расстроенно пояснила баба Катя моей маме. — Дичится.
— Ну ещё бы, столько стресса пережил ребёнок. Кто её там мог любить в детском доме, — отозвалась мама.
— Дык она там полгода всего и пробыла — изъяли её у матери-алкашки, — уточнила баба Катя. — Развита девочка плохо… Я у ней давеча спрашиваю: какого цвета апельсин? И показываю на него. А она говорит — не знаю, наверное, красного? Вот тебе и фронт работ. А с сентября ей в школу, в августе семь лет уже.
— Значит, в один класс с моей Стешей пойдут, — сказала мама, — ничего, адаптируется. На всё нужно время. Я рада, Кать, что ты решилась. Прости за бестактный вопрос… но тебе сколько лет сейчас?
— Сорок девять.
— А… ну нормально. Успеешь вырастить.
Помню, я как раз пробегала мимо и услышала, что бабе Кате всего сорок девять. Выглядела она не очень, особенно на фоне моей сорокалетней, нежно-красивой мамы, и для нас, шестилетних, казалась бабушкой. Поэтому я продолжу её так называть.
Баба Катя разоткровенничалась:
— Конечно хотелось бы своего, чего тут утаивать? Дважды беременной ходила и оба раза близнецы. У меня ведь сестра-близнец — генетика. И оба раза на позднем сроке мои малыши погибали: сначала один, за ним второй следом. Как под копирку. Ну после второй беременности матка моя сдалась, врачи сказали, что шансов на беременность нет, а уж выносить так тем более. Я восемь лет пыталась смириться, но инстинкт победил, очень уж хотелось стать мамой. Уговорила мужа на усыновление.
