Да, это должно было когда-то случиться.

Столько лет никакая техника не протянет. Он осмотрел мотоцикл и вдруг понял, что запах этот идёт откуда-то извне.
Он проехал ещё чуток, дорога вела выше. И вот отсюда, с холма, вдруг, и правда, увидел широко разлегшийся над вершинами деревьев дым. Торфяники?
Но что-то его насторожило. Там, в той стороне, не было торфяных болот, да и дым от торфяников другой – сизый, прозрачный. И запах здесь был совсем другой, не такой ядовитый, не торфяной…
Веня открутил крышку бензобака, заскорузлыми серыми пальцами снял с багажника баклашку с бензином, долил – решил все же сделать крюк. Если это серьезное пожарище, надо сообщить в поселке. Сообщить, чтоб потушили, а то не дай Бог до большой беды.
Не то чтоб Веня переживал за селян, нет. Гори они… Их он недолюбливал скорей. Как и они его. Когда вваливался в магазин, бабы расходились в стороны.
– Помылся бы ты что ль, Веня, – сказал в прошлый приезд отдаленно знакомый мужичок.
Веня отмолчался, взял, что нужно ему и уехал. Да пошли они все! Веня уж давно не мылся, не брился, да и дом не убирал. Топил печь, кормился сам и кормил скотину, чтоб не пропасть, убирал за собой все, что может сгнить, да и только. Кому нужна уборка эта? Все равно один…
И пусть бы горели все эти людишки, вот только там ведь и дети… Да и отовариваться где-то нужно.
В общем, Веня повернул в тайгу по узким, едва различимым тропинкам. Клокотал его старый Иж, распугивая живность незаглушенным звуком мотора. И вот выехал он на широкую грунтовку среди нависших сосен, двинулся по ней. Дым нависал все больше, но Веня двигался. Впереди слышал вой – не то собак, не то волков. Уж ругал себя, собирался повернуть, когда ветер вдруг сменился, и дым, отвернув, оголил ему пепелище.
Это была деревня, но тихая, без крика петухов, без мычания коров и людского гомона. Выли лишь собаки.