Сейчас такие страсти рассказывают о нянях… Они смотрели на жизнерадостную Акулинку и уже представляли самое страшное. Ленка даже всплакнула.
– А что если…
В общем, в головах трёх жалостливых девушек уже зарождался план.
– Сколько Нюрка за полставки уборщицы в магазине получает? Пусть Стас платит тыщ на пять больше.
– А подъезды?
– Ну, вечером мы дома. Хочешь – мой.
– Слушайте, ну, она же с ребенком. Давайте, подъезды я пока помою. Моя ж проблема, в общем, – предлагала Томка, – Полезно подвигаться, работа у меня сидячая.
– А учеба? Мне ж утром на учебу…
– Понедельник – мой! Мы ж в субботу работаем, – уже загибала пальцы Томка.
– О! В феврале сессия. Пар не будет. Экзамены только… , – вспоминала Нюрка, – Да и вообще. В школе задания брала, и сейчас могу.
– Не-не. Ещё не хватало, чтоб ты с учебой запоролась. Вот что – я на вторые смены напрошусь. По вечерам пока поработаю. Желающих на утро поменяться всегда полно. Так что…
Томка звонила Стасу. О своем решении сказала не сразу. Сначала спросила – как дела? Уже по голосу поняла – дела плохи.
– Ищу, Том…Варианты есть, но все как-то… Вот сегодня обещали позвонить, но жду-жду…
– Не жди, Стас. Скажи, готов ли ты платить Нюре? – и Томка решила не мелочиться, – Тыщу в день… Готов? Если да, мы Акулину у себя оставим.
– Готов… Много, конечно. Но…
– Стас, а сколько, если не секрет, ты жене платил?
– Да когда как. Она наглела порой…, – ответил размыто.
Тома так и предполагала – Стас жадничать, денег жене давал мало, вот и решила она действовать таким образом. Это ее поступок, конечно, не оправдывало, но …
С Акулинкой справлялись они легко. Лена гнала Нюрку готовиться к сессии, она перешла в магазине на вечерние смены. Иногда жаловалась, чуть больше уставала, но держалась.
Все они уставали больше. Приходилось просыпаться ночью – квартира маленькая, если не спала Акулина, не спали все. Но это их даже сблизило. Нюра стала не подопечной прислужницей, а очень близкой подругой – столько добра таилось в ней.
Они никогда раньше не гуляли втроём. Просто так не гуляли, а теперь начали ходить с Акулинкой на санках довольно часто. Они любовались зимним городом, ездили на каток, ходили на детское представление.
Акулина обнимала Нюрку пухлыми ручками, бежала жаловаться именно к ней, если ее обижали или ругали, целовала ее слюнявым ротиком при каждом удобном случае.
Но однажды Акулина их напугала – она заболела. Затемпературила вечером, а потом ночью начала просто гореть. Они испугались, вызвали скорую.
Молодой врач-очкарик с табличкой на груди –» Скорая помощь. Ярославль. Врач Каюдин Юрий Иванович» посмотрел, послушал и обнаружил хрипы.
– В больницу госпитализируем. Кто мать?
Девушки молчали.
– Я, – вдруг выдала Нюра.
Врач посмотрел с подозрением. Нюра выглядела моложе своих семнадцати.
– Документы покажите, пожалуйста.
– Доктор, понимаете, – начала Тома, – Мама девочки – моя подруга. Она уехала временно, девочку нам оставила. Вот её свидетельство о рождении. Может можно не госпитализировать?
– Да вы что! Теперь я не только госпитализировать обязан, а вообще – ребенка изъять до выяснения обстоятельств.
В больницу не поехала только Лена. Нюра и Тома поехали с Акулинкой. Нюра ловко одела девочку, схватила на руки и никому не отдавала, пока не привезла в больницу. Врач Каюдин наблюдал за ней из-под очков, ребенка не забирал.
Нюра бегала в приемной сначала за ним по пятам, а потом за женщиной-педиатром. Она успела поговорить со всеми, поплакать и попросить помощи у каждого. Ей разрешили быть с Акулинкой, пока шло обследование, и она исчезла в недрах больничных коридоров.
А Тома осталась сидеть в приемном покое. Она только что наблюдала за Нюрой и сейчас думала именно о ней. Надо же, как умеет она располагать к себе людей. Вот уж и доктор скорой смотрит на нее по-другому, и медсестра успокаивает, и педиатр разрешила быть рядом с девочкой.
– А отец девочки где? – она даже вздрогнула, сзади подошёл доктор скорой Каюдин.
– Отец? Отец тут, в Ярославле.
– Я ещё никуда не сообщал. Вижу же – заботливые вы, особенно …, – он замялся, посмотрел в сторону ушедшей Нюры, – В общем, если не хотите проблем, вызывайте отца, пусть срочно едет. Я подожду с сообщением.
– Спасибо Вам! – выпалила Томка и начала звонить Стасу.
Но Стас трубку не взял. Ночь. Он никогда не просыпался от телефонных звонков. И Тома позвонила в такси – через весь город, подгоняя таксиста, она летела к Стасу. Стас не проснулся и от дверного звонка. Тогда она позвонила по-другому – соседям, семье Оксаны. Сонная и растрёпанная та открыла ей дверь.
– Простите! Стас дома? У него дочка в больнице…, – она слегка подвинула соседку и забарабанила ногой в дверь Стаса.
– Какая дочка? А он нам сказал, что она у матери… Разве она с Вами?
Но Томе было не до объяснений. Таксист ждал.
В больнице все уладили. Стас подписал какие-то бумаги, разрешающие Нюре часть обязанностей и уход. Но и сам он должен был приезжать в больницу.
Томка смотрела ему в спину, когда уходил он из приемного, и ничуть не жалела о несостоявшейся любви. Любовь прошла… И была ли она, любовь-то? Холодный он, неспособный к этому чувству. Вот у него дочка заболела, а он лишь делает вид, что волнуется… Это заметно.
–Эй! Стас! Чуть не забыла. С тебя ещё полторы тыщи. За такси… И про лекарства не забудь.
Нюру положили вместе с Акулинкой. Уехала она из больницы всего на одно утро – сдала экзамен. И, спокойная, вернулась в палату. Она тараторила по телефону, рассказывая о том, как идёт на поправку Акулина, как проводит сама она время в больнице. Похоже тут ее любили все. Она мыла полы, взяла на себя заботу практически о всех детях в ее и в соседних палатах, помогала столовой и санитаркам.
– Нюрка! Как же я тебя люблю! – перебивала ее красочный рассказ о мальчике, застрявшем в горшке, Томка.
И все чаще в Нюркиных рассказах проскальзывал не имеющий никакого отношения к педиатрическому отделению доктор Юрий Иванович.
– А он что там делал?
– Он? Да так. Нас приходил проведать. Привез кого-то, вот и забежал.
Вскоре Акулина с Нюрой уже были дома. Февраль вступил в свои права. Почти полтора месяца девушки жили с малышкой.
И вот однажды вечером, когда Ленка купала Акулинку, Томка, отправив Нюру «учить уроки» наводила чистоту на кухне, раздался звонок. Тома быстро отерла влагу с рук, и даже не посмотрела кто звонит.
– Здравствуйте! Это Любовь. Я сейчас приеду за Линочкой, – холодный женский узнаваемый голос, – Адрес назовите, пожалуйста. А то Стас трубку бросил.
– А… Это Вы? – Тома назвала адрес как-то по инерции.
Тут же набрала Стаса.
– Да, Том, привет. Не успел тебя предупредить. Сегодня заберёт она Лину, наверное … Я разозлился, правда, адрес ей не сказал…
– Ленка, – Тома с замирающим, с каким-то скомканным обречённым сердцем заглянула в ванную.
Акулина плескалась с уточками, Ленка сидела на корточках перед ванной вся мокрая, но довольная.
– Мать за Акулиной едет.
Оглянулись обе. И Акулина, как будто поняла, что речь идёт о ней.
– На те! – стукнула сильно ручкой по воде Акулина, обдав Ленку водой.
– Вот те и на те, – отерла удивлённое лицо Ленка, – Нюрке сказала?
– Нет ещё.
– Погоди пока, не говори. Том, так зачем она на ночь-то? Ребенка уж укладывать… Погоди. Мы же до весны собирались… До апреля даже.
– Я не знаю. Я адрес ей сказала. Едет, наверное…
– Ладно. Не паникуй. Может пораньше вернулась – деньги кончились. Турция же… Сейчас я Акулинку вынимаю, а ты поди Нюрке скажи, раз едет…, – она поднялась с корточек, – Может не отдавать тебя, а? – Ленка уже окачивала малышку.
Тома шагнула в зал. На кухне порядок, а в комнате… уже разобран диван – на полу плед и игрушки Акулины. Может прибраться надо? Хотя… Если адекватный человек, все поймет – вечер. Но Стас все время говорил, что бывшая жена – не слишком умна, мягко сказать…
Нюра сидела, обложенная учебниками, в маленькой их комнатке.
– Нюр, а Нюр…
– А? Чего? – Нюра в дебрях своих наук не сразу расслышала.
– Нюра, сейчас за Акулинкой приедут. Мать ее объявилась.
– Что-о? Не-не-не… Мы до апреля, – замотала Нюра головой.
– Нас не спрашивают, Нюр.
Нюрка вскочила, чуть не упал стул.
– Как это не спрашивают? Как это…
Тома молчала. Нюру было жаль – уж слишком привязалась она к девочке. Нюра опять упала на стул.
Они чуток убрали диван, прибрали игрушки, высушили волнистые русые волосенки Акулинки, и даже пособрали ее вещички.
– Все собирать? Тут половину наше, мы покупали, – несла с балкона бельишко Акулины Лена.
– Конечно, все.., – отвечала Тома.
А на душе было так тяжко! Сейчас явится эта штучка – так называемая мать, с надутыми губами заберёт ребенка, и исчезнет Акулина из их жизни навсегда. Станет легче, но станет так пусто…
Надо было бы уже поить ее молоком и укладывать, но они ждали. Слышали даже, как хлопнула дверь подъезда, казалось, слышали и шаги – так напряжённо было внутри.
И вот в дверь позвонили. К двери направилась Лена.
– Здравствуйте, я за дочкой, – за девушкой возвышался большой чемодан.
– Здрасьте. А чё не ночью?
– Я б и ночью… Мне уж все равно. С поезда я. Где она? – девушка во все глаза смотрела за спину Лены.
– Проходите. Мы ее искупали. Хотели уж укладывать.
– Мы? Я думала с ней Тамара, – Томка тоже вышла в прихожую, – Здравствуйте, Тамара, – кивнула гостья.
А потом произошло что-то непонятное. Любовь начала раздеваться, разуваться, и тут в прихожку прибежала любопытная Акулинка, вывернулась от Нюры.
Любовь увидела дочку и бросилась на колени в одном сапоге, пальто ее упало на пол.
– Линочка!
Акулина попятились к Нюре, та потрепала ее по головке, малышка уткнулась Нюре в колени и горько заплакала.
– Линочка! – повторила мать, протягивая руки.
И Акулина оторвалась от Нюры и подбежала к маме, упав в ее объятия. Гостья уселась на пол и обнимала дочь.
– Прости меня, прости! Линочка, – она поправляла ей волосики, рассматривала, целовала.
Томка разревелась тоже, убежала на кухню. Нюра всхлипывала. Держалась одна Ленка, хоть была, в общем-то, довольно эмоциональна.
– Так, девочки мои, а не выпить ли нам винца? – вдруг предложила она, и все немного очухались, засуетились.
Сразу успокоилась и Акулинка, закружилась под ногами, мешая.
– Акулиночка, осторожно, дитя мое! – сказала Тома и покосилась на мать, – Та блаженно улыбалась, сидя на диване, смотрела на дочку.
Любовь ещё посопела носом и, наконец, сказала:
– Девочки, спасибо вам! Я так благодарна…так…, – она заплакала опять, и все начали наперебой ее успокаивать и рассказывать смешные истории, случившиеся с Акулиной.
Они сидели на кухне – четверо абсолютно разных девушек. Пятая, самая маленькая, уснула на руках у матери, ее отнесли на диван.
– А где Ваш загар? Вы ж из Турции? – спросила Лена.
Читай продолжение на следующей странице