— Это чем же Степан тебе не суженый?

А? Готов пылинки с тебя сдувать, выкрутасы все твои терпит. Красив, высок, статен. В станице уважением пользуется, в колхозе передовик!
— А не пойду за него всё равно! — ухмыльнулась Катя.
— А я и спрашивать не буду. Мы с твоей покойной матушкой и родителями Степана еще десяток лет назад условились, что поженим вас. Слово я свое держать буду. А так, как ты моя единственная дочь и я желаю для тебя лучшего, посему и решил — месяц тебе на приготовления.
Услышав в голосе отца грозные нотки, Катя стушевалась. Вот сколько бы она не спорила с отцом, а в этот раз по его взгляду она поняла — больше он не будет к ней снисходителен. Могла бы и сбежать, как Ирина Садко, да только куда? Да разве можно отца бросить? Со здоровьем у него непорядок…
Развернувшись, она пошла к полянке за огородом, где привязала Лихого, и. вскочив на коня, помчала вдоль реки, злясь на отца за то, что неволит он её.
— Катерина! — услышала она, а затем раздался свист. Лихой встал, как вкопанный, услышав голос Степана. Его он знал еще жеребенком и было всего три человека, которые могли с ним совладать — отец Катерины Василий, сама девушка и Степан, частый гость в их доме.
— Что тебе, Степка?
— Разговор есть.
— Какие вы нынче разговорчивые с отцом, — буркнула она, но он её услышал.
— Говорил батька с тобой? — он подошел к коню и погладил его по морде.
— Говорил. Вот скажи, Степка, на мне что — свет клином сошелся? Ну сказано ведь — не люблю я тебя, не хочу я замуж. Чего ты привязался? Мало ли о чем наши родители сговаривались?
— Слово казака — закон. И коли наши родители условились, так тому и быть.
— Зачем я тебе нужна? Знаешь ведь, что не люблю.
— Зато я люблю, — он горько усмехнулся. — Вот такую взбалмошную, яркую и дерзкую. Такой я тебя люблю. Когда скачешь на коне по станице, у меня дух захватывает. Волосы твои длинные, цвета пшеничного поля… Я люблю твои волосы и готов буду часами ими любоваться. И ты меня полюбишь, Катерина. Вот увидишь, люб буду я тебе.
Ударив хлыстом по земле рядом со Степаном, Катерина помчала на коне подальше от него.
****
И как бы она не противилась, но подготовка к свадьбе шла полным ходом. Отец порося зарезал, гусей и кур ощипали. Родственницы готовили стол и всё прыгали вокруг Кати, то подшивая платье, то нашивки делая на фату.
— Волосы, волосы какие!- тетушка в восторге кружилась вокруг племянницы. — Мы их в косы соберем, а в первую брачную ночь ты их распустишь, волнами лягут так, что супруг твой еще пуще в тебя влюбится от такой-то красоты.
А Катя улыбалась про себя. Они еще не знают, какой жениха подарочек ждет.
В день свадьбы с утра она попросила всех выйти.
— Да ты что, Катерина! — тетя всплеснула руками. — Вот-вот уж сваты придут, жених явится.
— Я сама в состоянии одеться! — рассердилась она. — Дайте побыть наедине с самой собой. Вот явится Степан, тогда и выйду во всем облачении.
Голос её был твердым, оттого родственницы махнули руками, пожали плечами, да и вышли из комнаты. А Катерина взялась за ножницы.
А когда гости заполнили двор Василия и стали звать невесту, она вышла. Да только её появление удивило всех. У Василия буквально челюсть отвисла, когда он увидал, что дочь с собой сотворила — волосы ее были срезаны, да так коротко, что над ушами топорщились.
— Страх, что с собой сотворила, — тетя Нина прижала руки к груди и замерла, готовая разреветься.
Василий сжал челюсти и мрачно посмотрел на дочь. Повисло молчание. Катерина дерзко посмотрела на присутствующих, а потом Степан рассмеялся.
— Да, моя невеста умеет удивлять, скучно с ней точно не будет. Ну что, братцы, жениться идем.
Подав руку Катерине, Степан шепнул ей на ухо:
— Знаешь, волосы не зубы, отрастут. А если ты подумала, что я передумаю только из-за того, что ты состригла косы, значит ты не такая умная, какой я тебя считал.
— Подожди еще, это только начало, ты сотню раз еще пожалеешь, что в жены меня взял. — так же угрожающим шепотом ответила она ему.
— А это мы посмотрим.
****
Два года Степан завоевывал любовь жены, а она все два года с ребячеством ему доказывала, что не бывать тому, что не полюбит она его. Только вот уже давно пора было бы признаться самой себе, что он прав.
Первые месяцы их супружеской жизни прошли будто в пламени, потом это пламя стало затухать, она смирилась, стала хозяйкой в своей хате, которую Степан поставил перед свадьбой. И нет-нет, поглядывая на станичных ребятишек, мечтала о том же. Но боялась проявить слабость, боялась мужу признаться в том, что он победил. Она то ласкова с ним была, то как дикарка себя вела. Но ни разу не сказала ему заветных ласковых слов.