— Спился. Только в обратном порядке, Андрюш. — Коля сел к нему на кровать, почесал затылок. — Сначала тут воевал, всё пытался людям хорошо сделать, а средств нет, лекарств нет, ничего нет. Вот и махнул на всё рукой. И ведь молодые приходили, работать устраивались, а я понимал, что и они здесь погибнут, вот всех и гнал. Остались только закаленные старухи да я. Вот и все надежды, Андрюша. Такие дела. А Дашка эта все уши мне про тебя прожужжала, стрекоза! Готовится, поступать будет. Мальчонка у неё, правда, совсем маленький, ну ничего, решат как–то. Ты уж там её научи хорошо, чтоб мне смена была.
— Коля… Коля… Да, Красильникову я научу. Всему научим, не обидим. Но ты… Да как же?! Ну надо бороться, Коля! Надо писать! Просить! — Профессор раскраснелся, стал заикаться от волнения.
— Надо, милый. Надо. Ты пока уймись. Потом повоюем. Потом. Отдыхай. Ну вот… Опять пульс у тебя расшалился! Не хватало ещё приступа…
Николай Фомич дождался, пока Андрей уснет, тихонько вышел из палаты, встал у окна в коридоре, стал смотреть на запущенный, неприбранный садик. Нет, всё же хорошо, что он тут, хорошо! И с Андреем свиделись. И все на своих местах, все там, где они нужнее.
— Николай Фомич, идите позавтракайте! — окликнула доктора Даша. — Давайте, уж десятый час.
— Иду, Дашка. Иду. Профессор твой спит, нормально всё будет.
Даша кивнула…
…Андрей Юрьевич стоял и с какой–то немыслимой гордостью читал вот уже в пятый раз знакомую фамилию в списке, висящем за стеклом.
«Красильникова Дарья Ивановна». Поступила. Теперь будет Николаю Фомичу смена. Дождаться бы только. И он дождется. Непременно. Ну а пока Андрей впрягся в нудную затею обустройства больницы в Краснознаменном.
— Эх, Коля, Коля! Всегда был гордым, помощи не принимал. А теперь придется! — Андрей Юрьевич улыбнулся и направился к тележке с мороженым. Он, Андрюша, ещё ого–го! Горы свернет, если захочет! Правда–правда!..