Но то ли рыцарство давно уже изжило себя, то ли дамам пора было становиться поактивнее, а только душа Нины, воспитанной в любви и доверии, настолько остро отреагировала на случившееся, что родители, испугавшись за нее, решились на крайние меры.
— Ниночка… Мы с папой хотели бы, чтобы ты пожила какое-то время у бабушки. Она уже старенькая, ей сложно. А там – море, солнце, тепло… Поезжай, а? Развеешься, отдохнешь, бабушке поможешь.
Мать уговаривала Нину, стоявшую у окна, и глазеющую на соседских мальчишек, украшавших машины свадебного кортежа Дмитрия, а сама едва держалась, чтобы не взвыть в голос от несправедливости судьбы, которая почему-то так зло обидела ее ребенка.
— Не смотри туда! – она решительно отвернула Нину от окна и заставила поднять глаза. – Все это пройдет! А ты станешь сильнее! Не думай о нем! Не думай сейчас! Подумай о бабушке! Она болеет! Ты ей нужна!
Мать Нины знала, что это единственное, чем можно пронять дочь. И была права.
— Я поеду, мам. Не нужно кричать. Все будет хорошо…
Она обняла мать, и та почувствовала жар, идущий от дочери.
— Да ты вся горишь!
— Мам, не надо… Я в порядке…
Светлый прямоугольник окна поплыл куда-то вверх и в сторону, и милосердная тьма приняла Нину в свои мягкие объятия, даря забвение и покой ее душе.
Свадебный кортеж, выезжая со двора, разминулся со скорой, которую вызвала мать Нины…
Выписали Нину только через две недели. Родители, не заезжая домой, отвезли ее на вокзал, и посадили в поезд. Осунувшаяся, побледневшая, она похожа была на привидение.
— Присмотрите за ней, пожалуйста! – умоляла мама Нины проводниц, но нужды в этом не было.
Они и так поняли, что с девочкой творится что-то неладное, и до самой Анапы не сводили с нее глаз. Сдав Нину с рук на руки бабушке, они облегченно вздохнули. Довезли.
Бабушка обняла Нину и погрозила ей пальцем:
— Не вздумай! Если ушло от тебя – значит к лучшему! Пусть катится!
— Это потому, что я скучная? Потому, что тихоня? Да, бабушка? Скучно со мной? Поэтому?
— Девочка моя, карнавал хорош раз в год. В семейной жизни тишина – главная помощница. Не понял этого Дима твой? Что ж. Может, со временем дойдет до него. Но если он тебя не оценил такой, как есть, то хоть наизнанку ты вывернешься – хорошей для него не будешь!
— Бабушка, я люблю его…
— Уверена?
— Да…
— Что ж, родная, это тоже хорошо.
— Чем же? – Нина удивленно посмотрела на бабушку. – Мы же не будем вместе!
— И не надо! Нин, любовь – это такое дело, что если ты ее хотя бы знаешь – это уже хорошо! Кто-то, вон, всю жизнь по свету рыщет в ее поисках. И никогда не находит. А тебе счастье такое привалило – узнать, каково это, когда любишь!
— Счастье? – ошарашенная Нина не могла найти слов.
— Да! – твердо стояла на своем бабушка. – Счастья! Я вот такого не видала! Поэтому, радуйся тому, что имеешь! И жди! Придет твоя любовь! Настоящая!
— Откуда ты знаешь?
— Потому, что должна судьба тебе дать то, чего мне не додала. Должна она мне! Вот пусть и отрабатывает!
— Бабушка, а разве ты своего мужа не любила?
— Почему же? Любила по-своему. Как друга. И как человека, на которого можно было положиться всегда и во всем. Не бояться одиночества. Любил меня он. Всем сердцем, всей душой. Принимая меня такой, какая я есть. А я позволяла себя любить. Так тоже бывает. Дала ему то, чего он так хотел. Дом, семью, детей. Тишину и стабильность. И это позволило нам быть счастливыми. Но сказать, что я горела? Нет. Не скажу. Не довелось мне этого испытать. А тебе дано было. Радуйся!
— Пока не получается…
— Потом поймешь. Какие твои годы! Ну, что ты встала? Идем! У меня там коты голодные!
Старый бабушкин дом, наполненный теплом, котами и простыми заботами отогрел Нину, как и предполагали родители. Она белила стены летней кухни, приводила в порядок запущенный сад и возилась с кошками, которых у бабушки ее было аж пять штук.
— Приходят сами и остаются. Не выгонять же мне их? – пожимала плечами бабушка Нины, сидя в стареньком кресле под развесистой яблоней. На коленях у нее лежал один кот, у ног вился второй, а две кошки сидели на подголовнике кресла и то и дело льнули к ее голове, приводя в беспорядок и так не слишком аккуратную прическу.
Нина кошек любила. И они, чувствуя такое отношение, отвечали ей взаимностью.
Именно через одну из кошек Нина и познакомилась со своим будущим мужем.
Мурка пропала вечером.
Сама пунктуальная из всех обитателей бабушкиного дома, она никогда не пропускала ужин. Появлялась она обычно чуть загодя, усаживалась на пороге летней кухни и вкрадчиво мяукала, напоминая, что пора бы и позаботиться об одной маленькой, но очень ласковой кошке, которая честно отрабатывает свой хлеб, регулярно избавляя дом от мышей.
Нина в тот вечер даже не смотрела на часы. Закончив с готовкой, она решила, что у нее еще есть время и отправилась во двор, чтобы пересадить один из розовых кустов. Завозившись, она опомнилась лишь тогда, когда начало смеркаться.
— Бабушка, а который час? – крикнула она, и ахнула, когда ей ответили. – А где Мурка?!
Кошки нигде не было. Нина обежала участок, заглядывая под каждый куст, созвала котов, но Мурка не появилась. И тогда девушка испугалась по-настоящему.
Дело в том, что Мурка была первой кошкой, которую бабушка Нины, Мария Петровна, приняла в своем доме после переезда. Врачи настояли на том, что ей нужно сменить климат, и Марии Петровне пришлось оставить семью сына, любимую внучку и родной город, в котором она совершенно перестала спать и не могла дышать нормально. Дом, который купил для нее сын, ей понравился, но только поначалу. Она любовалась на море, дышала, радуясь тому, что может делать это почти без усилий, и часами сидела на солнышке, радуясь тому, что никуда не нужно спешить.
Но пришла осень. Задули холодные ветры, потемнело, сердясь, море, и опустел город. Родные были где-то далеко, дом по ночам стонал и кряхтел совсем, как старик, которого не радует его житье-бытье, и Мария Петровна затосковала. Подруг она завести не успела, знакомых в городе тоже не имела, а потому, осталась совершенно одна. Хоть волком вой!
Она и выла. Потихоньку, боясь накликать беду своей жалобой, подпевала по ночам дому, и просила небо послать ей хоть одну живую душу.
Небо услышало.