— Зритель смотрит не на мои костюмы, а на эту молодую кривляку, — сердито шептала отцу Жанна, — а ведь я творец.

И давно это доказала… И зачем ты притащил её ко мне на подиум, папа?
— Ты не понимаешь. Твои шедевры навсегда останутся мёртвыми тряпками, пылящимися в шкафах… Ты одеваешь женщину. И должна любить её. Если этого нет, то ни один наряд не украсит её и не будет увиден… — спокойно отвечал старый владелец дома моды Пьер своей преемнице – дочери, — она изюминка в однообразной толпе моделей. Зрителю нужен такой образ. Они идут на неё…
— Раньше ты не был таким безжалостным, — скривилась в усмешке Жанна, — что с тобой, папа? После ухода мамы ты стал другим, изменился. Ты никогда не позволял себе так приближать к себе своих протеже. Делаешь ей такие подарки! И не подумал о том, что у неё поедет крыша от тщеславия, а потом ты бросишь её как надоевшую куклу, и что с девочкой будет?
— Так ты жалеешь её или ревнуешь? – со смехом спросил Пьер, погладив дочь по руке, — перестань. Она моя муза, если хочешь. И никакие наряды не испортят её прекрасного тела. Ты зря волнуешься. Компания давно и в твоих руках. Я не лезу в творческий процесс, а тебе пора перестать волноваться из-за моих увлечений.
— Хорошо, если это увлечение. Но тебе уже семьдесят пять лет, папа. И ты не отпускаешь её от себя. Пойми, это смешно в твои годы. У тебя внук её ровесник. Что скажет Жорж? Дедушкина пассия – Мари! И потом, хоть она и похожа на маму, но это всего лишь её бледная копия… — Жанна встала и пожала руку отцу. В зале раздавались аплодисменты, показ подошёл к концу, и она поднялась на подиум, кланяясь.
Пьер заметил Мари в театре, где она танцевала балетную партию в сборном концерте ещё год назад. Переманить танцовщицу на подиум не составило большого труда. Мари была высокой, длинноногой и смуглой. На тёмном фоне волос глаза её светились синевой, и улыбка обнажала белоснежные крепкие зубы.
Пьер рисовал её в своей мастерской, даря щедрые подарки и оплачивая все её расходы, и нанимая ей учителей.
— Тебе необходимо учиться. Когда-то ты покинешь подиум, и я должен буду знать, что ты полюбишь другой род занятий. Например, будешь рисовать, как я или откроешь школу танцев. Нельзя быть такой красивой и пустой. Бери пример с Жанны. Она превзошла мои ожидания, стала прекрасным модельером.
— А ваш внук Жорж? – хитро щурясь, спросила Мари, — он, кажется, не старается учиться?
— Да, он бегает по ночным клубам и заглядывает в гримёрки на показах, но он молод. Впрочем, как и ты. И пока ищет себя… На прошлых мотогонках, кстати, он показал неплохой результат, — ответил Пьер, гладя волосы Мари.
Она подошла к окну обнажённой и её тело осветилось солнечными лучами.
— На сегодня всё? Я могу одеваться? – она заглянула на холст и улыбнулась.
В это время в мастерскую вошёл Жорж. Он, глянув на Мари, чуть прищурился и перевёл взгляд на деда:
— Ты едешь на острова? Я правильно понял, что должен ехать с тобой?
Мари одевалась и поглядывала на Жоржа.
— Да, мы едем вместе. Я приглашал и твою мать, но она очень занята, либо просто не хочет. Ты же знаешь, что я не люблю один путешествовать. А бабушки нет. Мы едем вместе, — он кивнул в сторону Мари, — послезавтра будьте готовы.
Пьер вышел из мастерской, Жорж принялся мыть его кисти и убирать эскизы. Мари выпорхнула за Пьером, догнав его на лестнице.
— Он не любит, когда ты им командуешь. Пожалей его. Всё-таки он молодой, но уже мужчина, — сказала она Пьеру.
— Ты рассуждаешь, как моя дочь… Но согласен. Теперь буду рассылать вам письменные уведомления, — Пьер заглянул в глаза Мари и поцеловал её руку, — ты любишь меня?
— Я тебя обожаю, Пьер, и ты это знаешь. Ты дал мне всё. Ты изменил мою жизнь, изменил меня… — она приникла к его плечу и поцеловала в щёку.
— Только одного я не могу тебе дать – женского счастья, девочка моя… Мы разминулись во времени. Ты моя радость и свеча…
— Не надо об этом. Я не хочу замуж. Я просто хочу быть рядом с тобой…
Через день они уже расположились в уютном островном отеле. Большой трёхэтажный дом возвышался над морем, двор окружали пальмы, а в тенистой беседке, увитой лианами, шумел в круглой чаше фонтан.