— Ничего тебе не понятно. И не надо. Я чего хотела–то! Ты Стасика моего зачем гнобишь? То трояк, то двойка… — Марина вздохнула. — Не надо так. Мы в МГИМО пойдем. Ну, он в смысле. Дам ему путевку в жизнь. А я, знаешь, свои пять лет отсидела, хи–хи, диплом родителям в лица ткнула, и дело с концом. — Ерофеева опять невесело рассмеялась. — Ни дня потом не работала по профессии, Саня! Ни дня. Ненавижу эту экономику, скукота жуткая! Я, пока с Димоном на ноги вставали, маникюр на дому делала. Нашла хорошую клиентуру, красила, стригла. Потом, как мода на эти все воски пошла, и этому научилась. В общем, у меня свой салон на Галичной, я тебе дам карточку, придешь, девчонки тебя подправят.
— Не надо, Марин. Я не хочу. А Стас совершенно безграмотный. Я ничего не могу с этим поделать. Ну как я ему поставлю «пять», если там ошибка на ошибке?!
Александра вздохнула. Вот надо же, какая у всех разная жизнь. Сашка зубрила, старалась, литературный институт оканчивала, думала в журналистику пойти или в издательство устроиться, а скатилась до школьного педагога, не выдержала конкуренции, не могла писать хлестко, не успевала быть во многих местах сразу, слишком медленно думала… А ведь и талант есть, и знаний — вагон! А денег как не было, так и нет. Перестройка тогда по многим ударила. Слово ей тогда казалось смешным — «перестройка». Как будто городок из кубиков разломали и теперь складывают новый, ищут на кубиках хвостики и носики героев, а выходит ерунда… Говорят, тогда пробились те, кто умел идти по головам, а ещё те, у кого была предпринимательская жилка и желание рисковать. У Саши и её родителей ничего этого не было…
А Марина вот сидит вся в шоколаде. Машина — иномарка, духи — «Шанелька», за такого парня вышла, жизнь свою построила! И салон свой, дело любимое, доход хороший. И за собой следит…
Александра быстро поправила прическу, порылась в кармане пальто, нащупала гигиеническую помаду, помазала сухие губы. Это не спасет ситуацию, но всё же… Губы постоянно сохли, трескались, Сашка их обгрызала, и они трескались опять.
— Нет, Сашенька, ты не просекла, наверное! Я за Стасика горло перегрызу, поняла? Если будешь ему мешать, тебя в этой школе не будет. Так уж случилось, что он перешел в вашу церковно–приходскую богадельню, потому что у вас контракты с институтами. Мне надо, чтобы он доучился и вышел с отличным аттестатом. Ну я ещё раз повторяю, не вставляй нам палочки в колесики, Саша. Тебе же боком выйдет. Я могу к директору сходить. Она тетка трусливая, передо мной не выстоит, тебя прогонит. А для тебя, поди, эта работа — кормилица. Одна живешь? Дети? Ну всё, приехали. Здесь? Иди уже. Я тебе не такси.
Марина почему–то разозлилась, недовольно отвернулась.
Александра посмотрела в окошко, кивнула, открыла дверь, выползла под моросящий дождь.
— Тетрадки не забудь, педагог! Так мы договорились? — крикнула ей вслед Ерофеева. — Живешь всё там же, я смотрю? Ну–ну…
Дала по газам, из–под колес взметнулся веер брызг, окатил Сашкино пальто. Марина посигналила своей бывшей однокласснице и уехала. За Стасика она на всё пойдет. Больше не ради кого…
Александра быстро зашагала по тротуару к ограде садика. На первом этаже, в желтом квадрате окошка, как в телевизоре, стояла одинокая фигурка — Ниночка. На следующий год Нина пойдет в школу. Саша всё никак не решит, в какую — ту, что ближе, или в ту, где работает она сама. А время идет…
— Ну что же вы, Александра Вячеславовна, опять опаздываете! А мне тут сиди, жди вас. Нина, собирайся скорее! — ворчливо встретила её Марья Васильевна.
— Извините, простите пожалуйста… — залепетала Саша. А вот Марина бы так себя не вела! Она бы ещё на эту воспитательницу прикрикнула, отчитала. За что? Нашла бы, за что. И ушла победительницей. Но это было бы неправильно, жестоко. Так не живут люди. Ну, или только очень несчастные люди…
Нина быстро оделась, взяла свой портфельчик, схватила маму за руку и повела домой. Маму по вечерам надо осторожно и бережно вести домой, мама рассеянная и уставшая, она может и в лужу наступить, и под машину попасть…
Пока Саша разогревала ужин, Нина развесила на «плечиках» и старалась почистить мамино пальто, но пятна от уличной грязи не исчезали.
— Мааам, не выходит… — разочарованно заныла Ниночка. — Я тру, тру…
— Да ладно, мышонок. Иди ужинать. Потом я постираю, и всё будет хорошо. Еще не было ни одного пятна, с которым мы бы не справились!
«Вот если бы можно было бы навести лоск на свою жизнь, выстирать её, придать, так сказать, свежести и мягкости, разгладить, отпарить… Ага, выкрасить и выбросить!» — усмехнулась Александра и налила им с дочкой чай.
Веня, как она и мечтала, сидел на полу и наблюдал за хозяйками. Хвостом не бил, устал, наверное…
— Мам, а когда папка приедет? — в который раз спросила Нина, разломила сушку на два кусочка, угостила маму.
— Через две недели. Уже скоро! — улыбнулась Саня.
Игорь часто уезжает в командировки, подолгу не бывает дома. Но это не беда, зато он любит свою работу, любит то, чему учился. И всегда привозит Нине подарки, затейливые, вырезанные из камня фигурки. Их у дочки уже целая полка.
«Что же мне делать с этим Стасом? Что?… — раздумывала Александра, пока проверяла тетради. Ничего путного на ум не приходило. — Ладно, пора спать! Не хватало ещё к первому уроку завтра опоздать!»
… Всю оставшуюся неделю Александра Вячеславовна присматривалась к Скворцову, к доске вызывала, что–то спрашивала.
— Стас, подойди ко мне, пожалуйста, — наконец попросила она пухленького Маринкиного сына.
— Ну чего, АлесандраВячславна? Чего опять я–то? — выпятил губки парень. — Бить будете, да?
Он был, в сущности, неплохой парень, мягкий только, бесхребетный. За него всё делала мама, так чего теперь–то? Какой с него спрос?!..
— Стас, не выдумывай. Я вот что хотела спросить… Ты на кого учиться думаешь? — издалека начала Саша.
— Ну… Мама хочет… — замялся паренек.
— Про маму я знаю. А ты сам?
— Я–то? Я хочу в слесарное дело. Ну, машинки собирать. Ну не собирать, а чтобы у меня был свой салон, я буду там руководить, — довольный своими мечтами, улыбнулся Стасик.
— Чтобы руководить, надо бы грамотно писать или даже печатать. У тебя всегда по русскому так было?