— Да, обычно добралась, — ответила пожилая женщина.

— Села на рейсовый автобус, да и приехала. Ну, говори, сынок, какое у тебя ко мне дело-то будет? Сегодня ведь середина сентября. Помнишь, как мы с тобой после нового года договаривались? Я ведь не забыла. Потому что в чисельнике записала.
— Да я помню, помню. Только вы погодите сразу к делам-то переходить. Сначала снимите верхнюю одежду, проходите, садитесь, и я на вас немножко посмотрю.
— А чего на меня смотреть? — недовольно сморщилась женщина, но всё-таки к стулу пошла. — Я, чай, не икона. Ты же меня, наверное, не за тем звал, чтобы на меня смотреть?
— И для этого тоже. Я же фельдшер. По правилам, я должен не просто на вас посмотреть, но и обследовать. Ну-ка, снимите пальтишко. Давайте я вам помогу. — Молодой фельдшер помог снять пожилой женщине одежду, и усадил немного упирающуюся бабушку на стул.
— Ну, что ты, сынок, тянешь. Ты же мне в прошлый раз сказал, что у тебя к середине сентября будет ко мне какое-то важное дело. Ну, говори своё дело.
— Погодите. Сначала я вам давление замерю. — Фельдшер уже накручивал манжету тонометра женщине на руку, и занялся своим привычным делом. Сделав паузу, он спросил: — Ну и как вы всё это время, пока мы не виделись, жили?
— Как жила? – вздохнула женщина. — Плохо жила. Но ты же сказал про важное дело, вот мне и пришлось всё пережить. Скрипела, терпела, но всё-таки жила.
— Вот и хорошо, что жили, — заулыбался фельдшер. — А то, помните, что вы в прошлый раз мне говорили?
— А что я говорила?
— Как что? Вы же умирать собирались. Говорили, мол, всё надоело, пора на тот свет.
— Я говорила так, потому что мне очень плохо тогда было. Сердце болело как чирей. А стала таблеточки принимать, которые ты мне выписал, и вроде стало лучше.
— Я уж вижу. Давление у вас, конечно, чуть выше нормы, но в пределах допустимого. Не болит теперь сердце?
— Побаливает изредка. Но раз я тебе так нужна, я терплю. Говори уже, какое дело ты мне хотел поручить.
— А куда вы всё торопитесь, Дарья Тихоновна?
— Как куда? Мне же восемьдесят! Дел у меня на этом свете не осталось. Вот твоё дело сделаю, которое ты мне поручишь, и можно будет спокойно помирать.
— Это что такое? – нахмурился немедленно фельдшер. — Опять вы за старое? Опять собрались помирать?
— А чего мне делать-то, сынок? Я же всех своих родственников уже давно похоронила.
— Прямо — всех-всех?
— Ну, которые молодые, тех, конечно, не стала. Но я их и не должна хоронить. Это они меня, я надеюсь, похоронят, как положено. Так что, нужно скорее их освободить, и с чистой совестью сложить руки крестом на груди, и лечь под образа.
— А вот с чистой совестью, Дарья Тихоновна, наверное, у вас лечь уже не получится… — осторожно заметил фельдшер, и виновато посмотрел на бабушку.
— Как это с чистой совестью не получится? — насторожилась бабушка. — Почему не получится?
— Потому что теперь, если вы помрете, меня за это сильно накажут. Поэтому я и хотел вам поручить, чтобы вы ещё минимум пять лет не умирали.
— Это что ещё за новость такая? — опешила пожилая женщина. — Это что за поручение такое. Разве такое можно старушкам поручать?
— Может, и нельзя поручать, но… Сейчас, Дарья Тихоновна, закон один вышел, очень для нас – медиков — нехороший. Если у молодого специалиста, который фельдшером работает в селе, бабушка какая-нибудь случайно помирает, этого специалиста очень сильно наказывают.
— Сильно — это как?