Вот уже Семён покрикивает на жену (да он и сразу спуску не давал), а нынче совсем раздухарился.

— Сема, а картоху-то когда уберешь, а то спотыкаемся, — говорит ему Ксения.
— Чего ноешь прежде времени? — спрашивает он, и так на нее зыркнет темными глазищами — сразу замолчит.
Подхватит Ксения Маришку, дочку любимую, и уходит в дом.
Так-то Семён — хозяин, и распоряжается по-хозяйски. Но уж больно груб с женой. Особенно когда выпьет. По столу кулаком стучит, трёхлетнюю дочку пугает, жену строжит. А она, как цыпленок, сожмется вся, молчит, готова забиться куда-нибудь, чтобы переждать «бурю».
— Опять буянишь? — спрашивает его мать Наталья. — Уймись, хватит уже.
Она только что пришла к ним, а уж сразу видно, в каком настроении сын.
— Мать, все нормально, сам поругал, сам пожалел, — хвастается он. А на
Ксении лица нет, от его ругани бледная стоит.
— Иди, а то там сарай у тебя открыт, — говорит мать.
Семён, недовольный, что побеспокоили его, хоть и ворчит, но одевается и выходит.
— Ну скажите вы ему, — просит Ксения и показывает синяк на руке. — А вчера Людмила Звягина приходила, вроде как про колодец у Семы спрашивала, ну как вроде посоветоваться. Из дома вместе вышли… жду-жду, а его нет. Вышла позвать… а он у старой кухни в обнимку с ней…
Ксения заплакала.
— Вот же зараза эта Людка! — С досадой сказала Наталья. — Икшался же он с ней поначалу, да она ведь замуж выскочила. А нынче развелась… получается, снова Семёну житья не даёт.
— Налетает без причины на меня, — продолжала Ксения. Хоть бы вы ему сказали…
— Да уж сколь раз говорила, а чего толку, видно, весь в отца, я ведь сама намаялась… Ну я хоть побойчее была, ты уж совсем… послушная.
Наталья взяла внучку Маришку на колени, поцеловала ее и, тяжело вздохнув, сказала: — Уж больно покорная ты, Ксения. Вот всем хороша, но тихая слишком, лишнего слова не скажешь, видно, слаба характером-то.
— Ксенька, собирайся, к куму с кумой едем! — Заявил с порога Семён.
А время было осеннее, почти предзимье. В огородах все давно убрали, ночью морозец, днём тоже зябко, листья уже облетели и ветви беззащитно колыхаются от ветра.
— Ой, Сема, а как же Мариша? Наталья Степановна-то на работе нынче, с кем же дочку оставим?
— А ты чего раньше думала? На прошлой неделе тебе ещё говорил. — Рыкнул Семён.
Ксения хотела возразить, но испугалась его гнева и стала собираться. А ведь заикнулся он тогда, а решение так и не принял. А нынче сказал, как отрезал.
Ксения первым делом побежала к соседке тете Мане.
— Выручите, тетя Маня, вот сейчас утречком уезжаем в Колязино, а дочку не с кем оставить. До вечера можно?
Тетя Маня, добрая душа, всегда сочувствовала молодой соседке, и они с дедом Иваном частенько баловали Маришу то печеньем, то конфетами.
— Приводи дитё, посидим, чего нам делать-то.
— Вот ведь ты, Ксенька, пройдоха, спихнула Маринку соседям, — ворчал Семён, — можно было и с собой взять.
— Да маленькая она ещё, зачем по холоду возить, — оправдывалась жена.
В Колязино решили поехать, чтобы поздравить кума Сергея с днём рождения. Серёга — давний товарищ Семена. Ну и посидеть, конечно, по маленькой намахнуть, похвалиться, кто и как живёт.
Автобус уже скоро отойдет, а Семён деньги забыл. Хлопнул себя по карманам с досады, беги, говорит, жене в дом, там, в комоде, деньги.
— Так есть у меня с собой, — отвечает она, хватит поди.
— А если не хватит? Возьми, говорю, тебе!
Ксения торопливо идёт в дом, всё пересмотрела в первом столике, ничего не нашла. Торопится, переживает… догадалась старую куртку мужнину посмотреть, вот там и нашла получку, видно, ещё не успел в комод убрать.
— Ну где ты там провалилась? — кричит Семён. — Спишь что ли на ходу! Ничего поручить нельзя.
Торопятся, бегут… а автобус ушел.
Разразился Семён ругательствами на жену: — Из-за тебя опоздали.
А она плачет, говорит, может не поедем…
Но нет же, Семён попутку поймал, молоковоз как раз в райцентр ехал и взял их.
— Только я в Колязино не заезжаю, — сообщил водитель молоковоза.
— Ну ничего, возле своротка высадишь нас, — говорит Семён, — а там дойдем.
— Далековато будет, километров десять до Колязино, да и лес там, считай, тайга начинается, холодно.
— А то я дороги не знаю, — хвастается Семён .
Дорога там как раз через лес идёт, это если короче. Вот той дорогой и пошли. Там уже снег припорошил, и на горизонте снежные вершины гор белеют, как шапки торчат над тайгой.
Зябко. Да и шагать нелегко. — Брусничник, — говорит Ксения, увидев перезревшие и уже заиндевевшие ягоды.
Семён остановился. — Эх, добро пропадает, — стал срывать и горстями есть.
— Сема, пойдем, куда ты в сторону ушел, время много, пока дойдем, обед уж будет, — просит жена.
А Семён на кедрач набрёл. Стоит и смотрит, жалко ему, что раньше не приехал сюда шишку бить, сколь добра осталось.
Ксения чувствует, как холод пробирается, топчется на месте, мужа ждёт.
Дальше идут. Только дороги той нет. Оглянулись — лес кругом. Пошли, как сказал Семен.
Время уже обеденное, а они никак дорогу найти не могут. Семён ворчит беспрестанно, Ксения молчит и покорно идёт за мужем.
Усталость одолела ими, присели отдохнуть.
— Вот, Ксенька, если бы не ты, успели бы на автобус и не плутали тут, — сказал Семен.
Потом поднялся и пошел в другую сторону.
— Не туда, вот кажется мне, что не туда идём, — сказала она.
Но Семен, не обращая внимания, шел вперёд.
Как появился этот крутой спуск, ведущий к небольшой речушке, не заметил и полетел вниз кубарем. Ксения, хватаясь за ветки, спустилась за ним, в ужасе глядя на свалившегося Семёна.
— Сема, Сема, что с тобой? Ты ушибся?
— А-ааа, — завыл он, как раненый зверь, — нога-ааа.
— Дай гляну! — Она увидела, как огромный синяк образовался на ноге.
— Зашиб ты ногу, — сказала

Читай продолжение на следующей странице
Остров вкуса
НЕ БУДУ Я С ТОБОЙ НОВЫЙ ГОД ВСТРЕЧАТЬ, МАМА!