Ваську били уже неделю. Подкарауливали за сараями, в овраге, через который он пытался ходить домой, и пинали старенькими ботинками и сапогами. Пинали лениво, потому что знали: деться ему некуда, в школу всё равно придёт. Всё началось с того, что он не дал Димке Ващенко намазать какой-то гадостью Маринкин стул. Марина нравилась ему, и когда они с Димкой сцепились, смотрела на Васю своими серыми задумчивыми глазами так, что у того сердце замирало. Тюбик с клеем, или что там было ещё, Вася отобрал и выбросил, но Димка встретил его после уроков уже не один. Потребовал денег за отнятое. Да столько, сколько у Васьки отродясь не бывало. Впрочем, и были бы, не дал, о чём однокласснику и заявил. Это словно послужило сигналом. В тот день его побили первый раз. А потом начали встречать регулярно. Заступаться за Васю было некому. В классе друзей не водилось. Жил мальчик вдвоём с матерью, женщиной суровой и необщительной. В этот дом на краю села они приехали, когда Вася был совсем маленьким. Тогда ещё была жива старенькая бабушка, которая и сидела с ним, когда мать уходила на работу на ферму. Про отца мать никогда не рассказывала, не показывала и фотографий, а на все Васины вопросы, отвечала коротко. — Умeр. Бабушки не стало, когда Вася в школу пошёл. Мать держала его в строгости, баловаться не давала. Он рано научился топить печь, кормить кур и работать на огороде. Мальчик не был избалован материнской лаской и, когда молодая учительница в школе однажды погладила его по голове, похвалив за красиво написанную строчку, удивлённо вскинул на неё глаза. После уроков он всегда шёл домой. Там его уже ждало какое-то поручение. Тихий неразговорчивый мальчик, к тому же слегка заикающийся, не представлял интереса для одноклассников, и дружить с ним, впрочем, как и обижать его, никому в голову не приходило. Мать Васина тоже сторонилась разговоров. Отрабатывала смену на ферме и торопилась домой. Люди, привыкшие, что в деревне всё на виду, поглядывали на неё с подозрением, но женщина никого не впускала в свою жизнь. Попытавшийся ухаживать за ней вдовый сосед получил решительный отпор, а больше охотников не находилось. Впрочем, замкнутость — это единственное, в чём можно было упрекнуть Васину мать. Работала она хорошо, честно отрабатывая свою небольшую зарплату. Жили скромно. Кормились с огорода и небольшого своего хозяйства. Однако, Вася не чувствовал себя обделённым. Были у него и книги, и игрушки, и для школы всё, что необходимо. Зная, что сын рисует, мать молча покупала альбомы, карандаши и краски. Когда Васю побили в первый раз, она сурово свела брови. — Совесть есть у тебя? Посмотри, на что пальто похоже. Это же надо было так вываляться. Запомни: другого нет. Изорвёшь, будешь в драном ходить. Он, не жалуясь и ничего не объясняя, чистил одежду. Потом уже старался делать это до её возвращения, надеясь, что мальчишкам скоро надоест гоняться за ним. Но те только входили в раж. Васька пробовал убегать, драться, даже попытался поговорить со своими неожиданными врагами, бесполезно. * * * * * Однажды, когда Васька, запыхавшись, влетел в дом, то замер в удивлении. Мало того, что мать оказалась дома, за столом сидел незнакомый человек и насмешливо поглядывал на мальчика. — Во, явление. — Весело произнёс он, оглядев Ваську со всех сторон. — Чего это ты такой? Наваляли что ли? — Не. — Нерешительно мотнул головой мальчик, косясь на мать. — Упал. — Ага. Да ещё сам себя ботинком по спине, гляжу, припечатал. Мать, что же ты не знакомишь нас? Вася, радуясь, что незнакомец перевёл разговор на другое, уставился на женщину. — Брат это твой. — Неохотно произнесла она. — Старший. — Брат? — Задохнулся от удивления Васька. — Настоящий? — Да уж не игрушечный. — Захохотал человек. — Ну, здоров, Василий. Будем знакомы. Борис. Васька стоял оглушённый неожиданной новостью. Мать никогда ни слова не говорила о том, что у неё есть ещё один сын. Он пожал протянутую руку и продолжал таращиться на нового родственника. — Дырку во мне прожжёшь. Гляделки не заболят? — Не заболят. — Вася наконец разделся и под тяжёлым материнским взглядом отправился чистить пальто. Закончив, обернулся. Борис стоял и внимательно смотрел на него. — Большой ты стал. Рассказывай, за что бьют. Вася вздохнул и рассказал. — Что не прогибаешься, молодец. — Похвалил брат. — А вот что бегаешь, это не дело. — Их много. — Тихо сказал Васька. — Так что? Хватай что под руку придётся: камень, дрын и бей. Одного покалечишь, другие разбегутся, как шакалы. — Ты чему учишь его? — Возникшая рядом мать, сурово посмотрела на Бориса. — Не хватало мне… Она осеклась и обратилась уже к Васе. — А ты чего уши развесил? А ну марш уроки делать! Вечером, когда Васька уже спал, вернее, делал вид, что спит, мать заглянула к нему за занавеску, притушила лампу и отошла. — Ты зачем приехал, Боря? — Услышал мальчик. — Мне из-за тебя всё бросить пришлось, уехать. Зачем ты снова появился? Живи своей жизнью. — А куда мне, мать? У меня никого больше. — А кто в этом виноват? — Ты же знаешь, что не я это. — Может, и не ты. Да только от тебя все беды пришли. Уезжай, Борис, Васе жизнь не ломай. — Ладно, не гунди. Пару-тройку дней поживу и уеду. Утром, когда Вася встал в школу, мать уже ушла на работу. Борис курил на крыльце. — Далеко школа твоя? — Вон там, за оврагом. Можно и через него, но по дороге сподручней. Только дальше. — Учишься хорошо? — Хорошо. А ты почему раньше не приезжал? — Далеко отсюда был, на Севере. — Работал? — Работал. Ладно, шуруй в свою школу. Опоздаешь. Ваську распирало от осознания того, что у него, оказывается, есть брат. Взрослый, сильный. Поделиться этой радостью было не с кем, но, выйдя из школы, он не побежал, как обычно, а решительно пошёл по дороге к дому. — Ты что, страх потерял? Он обернулся. Мальчишки стояли, усмехаясь. Васька скользнул взглядом вокруг. У сарая лежала палка. Он прыгнул к ней, схватил и беспорядочно замахал перед собой. — Покaлечу! — Вот это молодец, брательник. — Борис, усмехаясь, вышел из-за сарая. — Так их. А вы, шкеты, что застыли? Узнаю, кто брата тронул, живьём закопаю. — Он мне денег должен. — Опасливо сообщил Димка. — Кому должен, всем прощаю. — Борис сплюнул на землю. — А ты меня, видно, плохо понял. Или хорошо? Мальчишки попятились. Было что-то опасное, даже хищное в напрягшейся фигуре этого человека, и инстинкт самосохранения не давал им возможности спорить. — Понял. — Димка зло посмотрел на Васю. — Не будем мы его трогать. — Вот и молодцы.