А мать смотрела на младшую дочку.

Коляска у Полины была достаточно легкой, но большой. Крошечная Алинка пока почти терялась в ее люльке, несмотря на теплый комбинезон. Ну и пусть! Главное, что дочь дома! И мечта Полины гулять с детьми наконец-то осуществилась. А остальное – мелочи! Теперь Поля точно знала, что в жизни главное, а что даже не второстепенное, а так, ерунда на постном масле. После трех месяцев выхаживания Алины, бессонных ночей с телефоном в руке, когда каждую секунду нервы на пределе и единственная мысль бьется пульсом: «Господи, спаси и сохрани ее!»… И вопрос, который сын задавал каждый день шепотом:
— Мам, а я скоро ее увижу?
Почему Максим говорил так тихо, Полина узнала только на днях, когда выписка, наконец, состоялась и она уложила дочь в приготовленную кроватку. Максим долго стоял, держась за бортик и не сводя глаз со спящей сестры, а потом повернулся к Полине, и она увидела, что сын плачет.
— Сыночек, ты что? Все хорошо уже! – Поля обняла сына и прижала к себе.
— Мам, я так за нее боялся! Она же такая маленькая…
— Ничего, мой хороший, это ненадолго. Подрастет! Ты тоже маленьким был, когда родился. Правда, не таким, как Алиночка, но тоже крошкой. А сейчас! Вон, какой вымахал! Большой, сильный, умный! И добрый! Этой девчонке очень повезло со старшим братом! Кстати, сынок, а почему ты у меня шепотом спрашивал, как Алина себя чувствует?
— Я боялся ее разбудить. Папа сказал, что малыши ничего не слышат какое-то время, а я подумал, что все равно надо тихонечко. С малышами ведь громко нельзя, мам! Да? Вдруг она испугается? Я прав?
— Ты мой умник! Конечно, прав!
Полина сама чуть не ревела, слушая сына. Ему, конечно, не рассказывали, что Алинка лежала в кувезе и Поля ее даже на руки взять не могла какое-то время. Стояла рядом, обнимала короб, и молилась, молилась…
И точно знала, что шепчет эту молитву она не одна… И пусть люди, которые молились вместе с нею, были Полине не родными, никакого значения это не имело. Ей, воспитанной не собственной матерью, а добродушной соседкой – тетей Валей, которая растила, жалела, ругала, и не делала различия между своими тремя сыновьями и белобрысой девчонкой, которая по воле случая стала ей дочкой, было отлично известно – любовь связывает накрепко даже тех, кто друг другу никто и звать никак.
Отца не стало, когда Поле исполнилось шесть.
Он утонул на зимней рыбалке, поддавшись на уговоры приятеля выгнать на лед свой внедорожник. Лед оказался слишком тонким…
А мама…
Мама не справилась. Красивая, умная, вечно куда-то стремящаяся и рвущаяся, она за каких-то полгода превратилась в развалину, для которой единственной радостью стала бутылка. Полина заходила в родительскую спальню, где были задернуты тяжелые шторы, находила в полумраке широкую кровать, на которой, свернувшись калачиком, спала мама, и тихонько ложилась рядом. Брала маму за руку и звала. Сначала тихо. Потом громче. Но даже крик, на который срывалась Полина иногда, не мог вернуть мать из того царства тьмы, в которое она уходила, чтобы спрятаться от реальности. Ведь единственного человека, которого она любила и который понимал ее, больше не было рядом…
Мать Поли, Ирина, была единственной дочерью высокопоставленного чиновника. Родители души в ней не чаяли. Баловали, но в меру, и воспитывали так, чтобы девочка понимала – ничего в жизни не дается просто так, за красивые глаза. Пусть и настолько прекрасные, как у их дочки.
Ирина мечтала стать балериной и шла к этой цели с упорством, которое умиляло родных.
— Наша девочка будет примой!
Отец ласково улыбался Ирочке и уходил в кабинет. Работать.
А мама вздыхала:
— Да, детка, ты молодец! Мы с папой постараемся, чтобы у тебя все сложилось.
Вот только Ира уже тогда знала одно. Родители ничего не смогут сделать, если она не будет стараться сама. Ведь всегда найдется девочка в классе, у которой растяжка лучше и подъем выше. А потому, у станка стояла честно и мечтала когда-нибудь примерить наряд Феи Драже.
Однако мечта ее так и осталась мечтой. Когда Ире исполнилось десять, отец с матерью уговорили ее поехать кататься на лыжах. Она отнекивалась, ссылаясь на занятия, но родители были непреклонны. Поездка была запланирована и возражения не принимались.
— Мы так редко видимся, Ирочка! Не спорь! Поедем!
Сложный перелом со смещением, долгая реабилитация и приговор – танцевать Ирина больше не сможет.