И в самом деле!

Явилась – не запылилась! И именно тогда, когда все рухнуло в бездну и нет пути назад…
— Машка, там твой Крендель из окна сиганул! Решил, чем жить с такой хозяйкой, которая не кормит – не поит, так лучше с десятого этажа. Жалко котика! – припечатала Татьяна, и удовлетворенно хмыкнула, когда сестра сорвалась с кровати и кинулась на кухню.
Через мгновение оттуда донесся утробный кошачий вой и возмущенный возглас:
— Танька! У тебя совесть есть?!
— Нету! – Татьяна свернула одеяло, бросила его на кровать сестры и вздохнула. – Раз уж ты уже там, то поставь чайник! Я не обедала!
Звон разбитой чашки, крепкое словцо, чего за Машей обычно не водилось, и еще один возмущенный вопль кота, сказали Татьяне если не обо всем, то о многом. Дела были плохи.
— Машунь, а что это у тебя за наряд? – Татьяна стянула с кресла висевшее на спинке черное платье. – Ой, кажется, я поняла! А вуалетка где? Провожать достойно – это так элегантно! Ты уже решила, как избавишься от этого гада?
— Нет! – Маша возникла на пороге комнаты, вырвала из рук сестры платье и швырнула его в угол. – Это моя месть! Я на свидание вечером иду!
— О, как! – Татьяна прищурилась. – Я, значит, лечу через весь город, а она… Ты в зеркало на себя глянь для начала! Свидание… Маш, ты в порядке?
— Нет…
Маша вдруг угомонилась, села в кресло, подвернув под себя ногу, и задумалась.
— Тань, врут про любовь?
Глаза Маши, голубые, словно незабудки на старой бабушкиной даче, наполнились слезами, и Татьяна, шагнув к сестре, уселась на пол и обхватила руками ее колени.
— Иногда – да. Бессовестно врут.
— Почему?!
— Потому, что любовь – это не только бабочки в животе и цветочки в вазочке! – Татьяна кивнула на чуть увядший букет роз, стоявший на рабочем столе сестры. – Это… Про жизнь, в общем, Машка! И про плохое, и про хорошее. По-другому не бывает. А еще… Любовь – это не о себе нежном. А о том, кого ты любишь. И если Максик твой этого не понимает, то…
— Тань, не надо… — тихо попросила Маша. – Я все равно его люблю еще…
— Он же тебя предал!