— Два термоса, Миш: в нашем зелёном суп, на двоих вам хватит, а в коричневом чай.

Смотри не тюкни их обо что-нибудь, осторожнее. Коричневый я у соседей взяла, за ним особенно поглядывай, — наставляла она сына, обнимая оба термоса, как младенцев, и поглаживая так же — с заботой.
Миша уже натягивал куртку. Проверил на месте ли перчатки. Снял с шапки белую кошачью шерсть и обвинительно взглянул на Снежка, который тёрся об угол шкафа. Мать поставила оба термоса в тряпичную сумку, где уже был пирог, «ножки Буша», несколько мандарин и солёные огурцы. Больше ничего не удалось достать — девяностые.
— Мама, не стоило. Мы зайдём в придорожную столовую.
— А вдруг не будет? И деньги лишние есть разве? Домашнее всегда лучше.
С улицы посигналили. Миша отодвинул занавеску на окне.
— Всё, Андрюха подъехал. Побежал я. Давай, ма, через дней пять вернусь, не переживай тут.
Он расцеловал мать в обе щеки, принял от неё с неохотой сумку.
— Только не гоните там, Миш. И скажи Андрею, что если на дороге вас будет заносить, то нужно выворачивать руль в сторону заноса. Запомнил?
Миша фыркнул, смеясь:
— Да разберёмся мы! Не первый год за рулём, ну смешно же слушать советы от тех, кто ни разу руля не касался! Папе привет передашь, пока.
Он вышел. Мать — за ним:
— И если будут, не дай Бог, останавливать вас эти самые… рэкетиры — по газам от них, Миш! Ты понял меня? — кричала она на всю улицу.
— Да, да… — отмахнулся Миша.
Он сел в машину и пожал руку Андрею. Сразу тронулись. Миша взглянул в последний раз на маму — она стояла около калитки, сжавшись от холода, и махала ему рукой. Губы её шевелились, глаза выражали сильную тревогу. Миша знал о чём она шепчет, мать всегда так — заказывает у неба лёгкой для них дороги. Вдруг она всполошилась и начала махать руками, и кричать, выбежала за калитку. Миша увидел это в боковое зеркальце.
— Блин, притормози, Андрюх.
Он открыл двери, выглянул.