А Зина всё продолжает и продолжает осуждать и обсуждать Петра, глядя с завистью, как хохочет Надюшин муж, отплясывая с девчонками, как пытается обнять да прижать покрепче, а те убегают, выворачиваются из рук, отклоняются от поцелуев в щёчки и смеются…

Зина же распаляется, с ненавистью смотрит на девчонок, кажется вот- вот и в бой ринется.

-А тебе -то чего, Зин?- спрашивает Надежда, — твой что ли мужик-то? Пусть подурит, да опять ко мне же и вернётся, сядет рядышком, обнимать будет, такой он, Петруша у меня.

А что? Мужик у меня красивый, весёлый, знаешь же, по молодости многие хотели Петра у меня увести.

Давит Надя на больной мозоль и свой, и подружки.

А то…

Подружки, ну.

Обе тогда в Петю влюбились, из армии пришёл, красавец, Зина -то побойчее была, она к Петру сама, чуть ли не на коленки прыгнула, да Петя не оценил такого поступка, тихую Надю выбрал.

Всю жизнь Зина, соперничала с Надею.

Пирогов напечёт и несёт, вот, мол, отведай Петруша, тот поест, похвалит, да непременно вставит, что Надя, мол, вон какие пироги печёт, сам председатель к ним захаживает…

Наряжается куда на гулянку, да невзначай так спросит, а Пётр твой какие наряды любит на бабах?

Или начнёт говорить, что мол мужик не собака, это собака кости любит.

Намекая, что Надя худенькая, а она, Зина раздобрела, к сорока уже, тремя подбородками обзавелась.

Всё старалась как — нибудь Надю принизить, всю жизнь из кожи вон лезла, чтобы получше Нади быть в глазах Петра.

А Петя ни разу, ни разочку не позарился на Зинку.

Вот она и бесилась, и бесится.

Пётр гулял да, гулял, но скрытно, когда только успевал, придёт с работы, смотрит Надя, пришёл, глаза прячет, а сам…ласковый — преласковый, по дому всё делает, шуршит, Наде ведра воды не позволял принести.

Идёт Надя на работу, видит, какая — нибудь молодка уж слишком нагло и с вызовом на неё смотрит, ну значит Петина зазноба недолгая, а Петя, он что? Получил своё, всё, интерес потерял.

Не знал Пётр, что Надя знает, не знал, думал, что он всё в тихую делает, ан нет…

Знала Надя взгляд этот с поволокою знала, чувствовал, по- молодости уйти хотела, гордость взыграла, что это , мол, я да терпеть такое…

Да матушка, спасибо ей, остепенила.

-Ты чего, — мол, Надька, -с ума сбрендила, ну мало ли что на кого говорят?

На прабабку твою покойницу, говорили, что она ведьма, она дюже красивая была, Пелагея Ивановна, так сосед их, мужик уже в годах, когда Пелагея молодкой была, так голову от неё потерял, что говорил всем, будто она по ночам в одной станушке к нему приходит, прыгает, мол, всяко — разно, извивается, а потом идёт и коз у него доит.

На что люди тогда тёмные были, да и то не поверили…