Даже легкий ветерок дул в спину, словно помогая ей бежать на свидание.

Она выскочила за ворота и пошла в направлении клуба, на ходу пряча концы платка в пальтишко.

– Куда бежишь, черноглазая? – преградив девушке дорогу, спросил Сенька, которого знали в деревне как веселого, насмешливого парня.

– Не черноглазая, а кареглазая, карие у меня глаза, – почти скороговоркой выпалила Нюра, пытаясь обойти Сеньку.

Но тот преградил ей путь своими ручищами, при этом улыбаясь и глядя Нюре в глаза.

– Пусти, сказала!

– А если не пущу?! – Сенька рассмеялся.

Нюра попыталась оттолкнуть парня, но поскользнулась и чуть не упала, если бы не Сенька, подхвативший ее на руки.

– Пусти, не трогай меня! – заверещала Нюра, отбиваясь от навязчивого кавалера.

– Вот перенесу через скользкое место, тогда и отпущу, а будешь брыкаться, вместе упадем.

Девушка притихла, заметив, что и впрямь на этой тропинке сплошной лед, да и вырваться не было никакой возможности. Но едва он сделал всего пару шагов, как из-за проулка появился Пашка, к которому она так спешила на свидание. Это был тот самый Пашка, с которым она вечерами «приплясывала», как говорила бабушка, возле дома. Ногам было холодно, а уходить не хотелось, потому как Пашка это не то, что Сенька, Паша – этот тот, о котором она раз сто на дню вспоминала. Одним словом, Павла считала своим женихом.

Увидев Нюру на руках у Сеньки, вихры которого выглядывали из-под шапки, а полушубок был расстегнут, парень остановился, а Нюра напряглась, пытаясь вырваться из Сенькиных рук.

– Да все, все, – поставив Нюру на землю, сказал Сенька, – я же как лучше хотел, – добавил он, словно оправдываясь.

Нюра презрительно взглянула на Сеньку и побежала навстречу Павлу. Она почти столкнулась с ним, уткнувшись ему в плечо. Отстранив девушку, Павел строго спросил: – Это как понимать?

– Паша, да это же Сенька, ему лишь бы пошутить, схватил, говорит, скользко тут, дай перенесу.

– А ты и согласилась!

– А куда я из его ручищ вырвусь? Ты бы сам с ним поговорил, чтобы он к чужим девушкам не приставал.