В один из ясных, морозных январских дней на дороге, что ведёт к кладбищу, остановилась машина.

Из неё вышли женщина лет пятидесяти и два молодых человека, судя по всему, её сыновья. Парень, который был на вид постарше второго, достал из багажника широкую лопату и вторую, поуже, и всё семейство по плохо различимой тропе направилось к этой самой оградке.
Пока братья ударно махали лопатами, женщина смела снег с памятника, расчистила его основание, накрошила туда немного крупы, положила печенье, конфеты. Потом позвала сыновей:
— Артём, Денис, идите сюда, помянем бабушку с дедом…
Помин был самый простой: пироги, колбаса, те же печенье с конфетами. А вот спиртного визитёры с собой не принесли. Вместо него женщина достала из сумки термос и налила в одноразовые стаканчики тёплый чай. Тем и помянули усопших.
Затем все трое встали лицом к памятнику, перекрестились и в пояс поклонились своим родным.
— Царствия Небесного вам, дорогие мои, — чуть дрогнувшим голосом произнесла гостья. — Спите спокойно. А мы поедем. Даст Бог, скоро снова свидимся.
Плотно притворив за собой калитку, мать с сыновьями направились в обратный путь. Младший юноша, оглянувшись, произнёс:
— Мам, а я вот каждый раз забываю спросить: почему у бабушки с дедом фамилии разные? Да и у тебя с дядями отчество другое — Васильевичи вы?
— Так мы родились, сынок, от первого мужа мамы, кроме моей сестры младшей. А у родителей наших брак до последнего не зарегистрирован был. Когда уже в самом конце жизни они расписались, то фамилию менять мама не стала — какой смысл?..
Старший парень тоже вступил в разговор:
— Как это: в конце жизни? Они же, вроде, больше сорока лет вместе прожили, ты говорила?
— Да, сын, так оно и было. 46 лет вместе родители прожили. А что нерасписанными… Так уж вышло. Но это долгая история. Домой приедем — расскажу.
…Ефим Сошников появился в этих краях в шестидесятых. Поселился на отшибе — в старом бабкином доме, что достался ему по наследству. Нелюдимым был, дружбы ни с кем не завёл. Местные поговаривали, что он сидел, и тоже в товарищи к пришлому не набивались. Устроился на станцию — в бригаду путейцев. Сложения мужчина был богатырского, как сказали бы раньше, косая сажень в плечах. И ростом — под два метра. Работал за троих — силушкой Бог его не обделил.
Густая борода, тяжёлый взгляд скрывали возраст Ефима. Жил он бобылём, на женщин, если и глядел, то хмуро, почти с ненавистью. Да и те в его сторону не заглядывали: ничего, кроме страха, этот странный человек у местных молодок и вдов не вызывал.