Позорная мать.
Он прошёл совсем рядом в компании ребят, делая вид, что вообще её не замечает. Это ниже его достоинства — быть сыном дворника… Конечно, Миша увидел мать с метлой, сметающую осенние листья к основной куче уличного мусора. Оттого и нахохлился он ещё больше, оттого и стал более внимательным к шуткам друга… Старался ничем себя не выдать, чтобы не испытать свой главный страх наяву, если кто-то вдруг узнает в дворничихе его маму.

«О, Миха, а ты не говорил, что мать у тебя дворник! Как тебе, должно быть, стыдно!» — скажет непременно кто-то.

«Фу, ребят, давайте лучше не будем с ним водится. Если бы я знал раньше, что твоя мать — грязная дворничиха, то не подпускал бы к себе и на пушечный выстрел! Мне такие отбросы в друзьях не нужны. Сын дворничихи — как это низко, позорно…» — провозгласит его друг Гриша, профессорский сынок, ему-то хорошо, его родителями грех не гордиться.

И Миша пройдет мимо, наигранно хорохорясь, весь из себя такой модный, современный и важный, будущий студент через год. Лия старалась не выдать сына: продолжала работать, лишь искоса посматривая на него, с безмолвным недовольством замечая, что Миша опять не надел шапку, а его куртка-френч, ещё отцовская, добротная, расстегнута отнюдь не по погоде, и красный шарф болтается по ветру, закинутый на шею, как на манекене — красиво, стильно, но не давая нужной защиты.

Лия продолжает мести. Ещё немного осталось — вдоль бордюра от одной лавки к другой. Славный сквер… Ряды лип, а позади них ели, дорожки в разные стороны, как серые ленты, разрезают сквер на островки. Лия их уже подмела. Лавочек тоже достаточно — каменных, с перекрашенными в зелёный цвет досками. В том году доски были синими. Народ через него идёт самый разный: школьники от мала до велика, их учителя и трудящиеся всех мастей.