Но… после Гришиных слов о собаке папа нахмурился и сказал, что он ещё мал для такой собаки, как у дяди Миши.

— Гриш, овчарка — собака серьезная и большая и ты до этого пока не дорос! С ней ведь заниматься надо, дрессировать, да и вообще… во дворе живности и так полно, а тут такая псина большая! Её и кормить надо, и убирать за ней, и выгуливать! Да она просто утащит тебя, и никакой поводок не поможет! Нет! Пока ты не подрастёшь, о собаке забудь! Вот года через три посмотрим! Да и то, как учиться ещё будешь!? Так что извини, но мой ответ – нет! – он встал и ушел на работу.

Мама смотрела на Гришу, а у того в глазах заблестели слезы.

— Чего это я маленький-то? Мне вон уже осенью в школу идти… я не маленький! – кривя губы, чтобы не рaзрeветься, тихо сказал Гриша и выскочил из дома, чтобы мама не увидела, как он рeвёт.

Он заскочил в сарай и быстро залез на сеновал.

Он всегда туда убегал, когда ему было вот так плохо, как сегодня или когда его кто-то oбидит, чтобы не показывать никому свои слёзы. Папа говорил, что мужчина не должен плакать, вон он и прятался от всех.

— Маленький… сами вы маленькие! – шептал Гриша, размазывая слёзы по щекам. – Я ж договорился, что щенка мне оставят, а теперь что? Кому-то отдадут? Моего щенка? Он же такой красивый, вылитый Гром! Как же я теперь-то?! – от этой мысли у Гриши ещё сильнее полились слёзы.