У просёлочной дороги, возле укатанного асфальтового шоссе, за старыми высокими тополями светлела протоптанная широкая тропинка перед домами.

Очень неудачно, хотя, может и, наоборот, удачно, вырос здесь старый дуб. Пришлось при строительстве в заборе делать провал, и старый хозяин давным давно соорудил здесь место для скамьи. Саму скамью краем прижал к стволу.

Вот только скамья оказалась долгожительницей. Дуб рос, охватывая срез скамейки, и теперь казалось, что она в дерево вросла.

Нет худа без добра – место для отдыха вышло славное. Над головой – ветви дуба, забор – защита от ветров, сбоку заросли сирени, а впереди – всё село, как на ладони: вон она – площадь, вон – магазин, вон – школа и детсад.

Забор менялся уж не раз, а скамью не трогали.

Вот только дуб решил расти по-особенному – развалился на два ствола, именно над головой распахнув небесное пространство. Но и это было неплохо: привалишься к широкой резной спинке скамьи и смотришь то на село, то на голубое небо, сквозь проем густых ветвей.

Одно плохо – молодежь и пьянчуги нет-нет, да и прилаживались сюда похаживать, оставлять окурки да банки из-под пива. Однажды даже привязывала сюда Галина Угля – злого своего дворового черного пса.

Но в последнее время молодежь стала другой – ушли куда-то вечерние посиделки компаниями, басовитый гомон ломающихся мальчишеских голосов, повизгивания девчат. Ксюха говорила, что все сидят по домам, но будто бы и вместе – в своем другом мире, искусственном – в интернете.

И скамья, как место общения, осталась за поколением, новые технологии общения не усвоившим.

– Куда люди-то девались, Зин?