Да и люди бы осудили. Эка невидаль — мужик пьет! Разве повод для развода? Кто-то и вовсе без него тянет и детей, и работу, и ничего. А тут хоть плохонький, но мужик. Не привычна была Люда жаловаться, тихо несла свой крест. С огородом сама управлялась, дом в чистоте держала, мужа на людях не позорила. Коля жену, казалось, любил. Руки не распускал, уважительно о ней отзывался. — Счастливая ты, Люда, — вздыхала соседка тетя Аня, — Коля тебя на руках готов носить, ни слова худого не скажет тебе. Не то, что наши деревенские мужики, что баб своих костерят, еще и поколотить могут. Люда не спорила, но и не соглашалась. Воспитана она так была – раз вышла замуж, то терпи, радуйся тому, что имеешь. Вот и терпела она, не признавалась никому, что порой до смерти тошно становилось, когда пьяный муж ночами в кровать лез. В сорок первом, когда началась Великая Отечественная, Коля воевать ушел. Женщины в голос выли, провожая мужей на фронт, а Людка, стыдно сказать, и не печалилась особо. В доме ведь она была и баба и мужик. Детям не только за мать, но и за отца была. А по ленивому слабохарактерному пьянчужке, пусть даже ласковому и нежному, только лишь печаль без слёз в душе сидела. И всё ж не совсем бесчувственной была Люда. Как-никак родным стал ей Николай за пять-то лет. Да двое дочек от него родила. Потому заболела душа, и сердце будто льдом покрылось, когда пришла похоронка на мужа. Всплакнула женщина в тот вечер, когда о гибели супруга узнала, но уже на следующий день жизнь пошла своим чередом. Удивлялась этому Галя Иванова, соседка Силантьевых. — Ты будто бы не любила мужа, — с укоризной сказала Галка, — только овдовела, а уже с Катериной что-то с улыбкой обсуждаешь.