— Чем же я тебя кормить буду, чудо ты синеглазое? И откуда ж ты на мою голову-то свалился? Обожди-ка, закутаю хоть вот шалью, это еще с дореволюции шаль. Махом отогреешься, а то ручонки-то вон уже посинели. Как же звать-то тебя, старичок-малышок? Ох и лёгкий ты, у нас до войны и кот больше весил. Нет и кота давно, да не смотри ты такими глазами… Чай, не Ленинград… Под бомбежку дом попал, мы успели в убежище удрать, а кот не успел. Хороший был кот, пугливый только. Мишка за ним рванул, да где там его найдёшь — забился под диван и урчит, одни глаза сверкают. Это я так думаю, рассказать-то уж некому, Мишка назад вот тоже не успел. Хороший он был. Да оба они, и кот и Мишка. Все женихался ко мне, думал, вот война закончится, так мы с ним пойдём по бульвару гулять. И чтоб я непременно платье надела, лимонное, с буфами на рукавах, и чтоб мороженое купить, и на клумбах кругом гвоздики и всякие другие цветы.

Может, Мишкой тебя назвать, раз уж ты на мою голову свалился? Хороший ведь был парень, только не успел вот. И ты хороший, худой только больно, и грязный. Голодный поди…