Сказала специально, чтоб легче было тринадцатилетнему сыну от нее уйти.

Мишка, облегчённо вздохнув, убежал. Этот родительский развод теребил его юную душу. А Альбина опять уселась на скамью, в дом идти не хотелось. Отец давно спал, а одной – тоска зелёная.

Огни Березовки потухли, но через некоторое время загорелись опять – зажглись фонари. Альбина любила наблюдать с крыльца, что там происходит на улице. Вон с переулка показалась Ольга Смирнова, посмотрела в сторону её избы, замедлила шаг, а потом опять пошла быстрее. К Катерине Рябовой, наверное, пошла.

Не хочет с ней говорить. Да и ладно. Не больно-то надо.

«За такое поведение стыдно тебе должно быть перед односельчанами и перед своими детьми» – вспомнила слова недавно встреченной бабки Кузьминичны.

Момент, когда брало от таких слов жуткое зло, у Али уж прошел. Это раньше злилась она, покрикивала на оговаривающих, сующих нос в дела ее, совершенно личные. А потом ревела от обиды, придя домой.

– Да поди ты в баню, баб Шур! – сказала беззлобно и даже приветливо.

Уж привычно было, что осуждают все, а на старую Кузьминичну, приятельницу ее давно умершей бабки, вообще грех обижаться.

Альбина подтянула концы косынки, поднялась со скамьи и, от скуки, начала собирать крупные перья кур по двору и, зачем-то, считать их. Сейчас только до местного магазина она и ходила. С фермы уволилась. Сиднем сидела дома, будто сурок.